– В больницу ехать она категорически отказалась. Да. Был доктор, он поставил острый приступ шизофрении на фоне пережитых потерь и выписал кое-что, надеется на благоприятный исход. И никакого интернета.

– Лишить интернета – это же как отлучить от церкви.

– Ну ты сказанула. Вера, она же все время на новостях сидела. А сейчас Веру лучше не нервировать, необходимо подыграть ей немного. Что ты смеешься?

– Да так, ничего, веру лучше не нервировать. Чего доброго превратится в недоверие.

– Я ему рассказала и про ее навязчивую идею с Тихоном.

– И что?

– Желательно уговорить Тихона, чтобы он побыл немного котом, пока не пройдет шок. Чтобы она окончательно не тронулась.

– Ты думаешь, это реально?

– Не знаю. Кажется, он говорил, что хочет открыть свою клинику.

– А он и вправду похож на кота. Все время мурлычет себе что-то под нос. И рыжий. А глаза?

– В том-то и дело, кот, натуральный кот. А особенно меня пленили рыжие волосики на его пальцах. Эти пальцы тянутся к деньгам.

– Ты думаешь?

– Мне в принципе и половины хватит, но сам факт. Ты что думаешь?

– Думаю, надо было его просто Васькой назвать, как хотели, может, и не тянуло бы его на приключения.

– Я о Тихоне.

– Я тоже. Мне кажется, легче будет Твигса найти, чем Тихона уговорить.

– Да, где ты его будешь искать?

– Там же, где он потерялся. Расклею объявления. У меня подруга так свою собаку искала.

– И что, нашла?

– Нет, купила другую.

– Я уже думала об этом, но боюсь, второго такого Твигса не найти.

– Да, он такой один. Жаль красавчика.

– Да, жаль. – Вспомнила вдруг своего Феликса Надя.

Феликс и писатель

Вокруг Надиной красоты тоже крутились поклонники. Несмотря на наличие мужа, они были назойливы, как мухи, беспардонно клеились, это раздражало Феликса, но он держался как мог, даже пытался с ними общаться. Но ревность в кармане не спрячешь.

Сегодня дома опять была вечеринка, куча знакомых людей, которые притащили с собой своих знакомых. Этот пижон уже успел познакомиться с Надей. Феликс видел, как они танцевали несколько медляков подряд под неповторимую Нину Симоне.

– Ребята, где тут у вас туалет? – Пьяным голосом улыбался Феликсу симпатичный мужчина.

– Где и у всех, рядом с кухней. А что?

– Да ничего, блевать меня тянет от вашего молчания.

– Ты откуда такой искренний взялся?

– Надежда меня пригласила. Говорила, тут будет весело, только я никакого веселья не вижу.

– Плохо смотришь.

– Смотря куда.

– А вы шутник, как я погляжу.

– Нет, вам Надя не рассказывала разве, я ее одноклассник. А вы, видимо, Феликс, ее муж? – пьяным голосом спросил он.

– Муж, муж.

– Очень приятно. – Протянул пьяную руку мужчина. – Я Роберт, известный писатель.

– Писатель? – неуверенно со всей силы сжал ему руку Феликс. Но ладонь писателя была так широка, что тот даже не почувствовал.

– Да.

– Так иди и писай, – ухмыльнулся Феликс.

– Злитесь? – улыбнулся писатель и вернул себе руку. – Вы между собой разберитесь, кто кому что должен и сколько. А то кричите больше всех о свободной любви, сидя в заточении друг друга. Я не собираюсь садиться с вами рядом, меж двух огней. Тебе, Феликс, я хочу сказать одно – лопух ты. Такую женщину теряешь.

– Кто тебе сказал, что я ее теряю? У нас действительно свободные отношения.

– Разве свобода – это не потеря? Ты же химик, ты должен понимать. Я влюбился в твою жену. Ты извини, но она говорила, что у вас свободные отношения, то есть так себе, и она хотела нас познакомить. Вы счастливцы, если это так. Вот с моей бывшей женой такое не прокатило. Стоило ей только почувствовать запах другой женщины, ой как она меня достала, вы ведь знаете, что только любимая женщина может так достать, потому что она знает, где что лежит. Пришлось сознаться даже в том, чего не было. В общем, мы развелись. Извините, у вас можно курить? Спасибо, я же уже курил. – Не дождался он ответа и закурил.

Опять повисла пауза в виде табачного облака.

– Да что же это такое, опять все замолчали.

– Ну, ты говори, говори.

– О чем?

– Давай уж о книгах, раз ты известный писатель.

– Я не люблю читать, но зато могу слушать музыку. Недавно разрыдался в театре под «Умирающего лебедя». Я сидел в первом ряду, вышло это так громко, что даже балерина услышала. Помните, когда она так тянется к небу, а тут в зале чувак всхлипывает. А она рукой нежно так ведет, будто хочет меня утешить. Чуть всю постановку не развалил. Кто-то ставил, ставил одно на другое, а я мог одним всхлипом все развались, забавно, да. Поэтому вы уж извините.

– Вы тоже меня извините, если я думаю о гении, то это будет Чайковский, а не Гёте, – уколол писателя Феликс. Он сам от себя не ожидал, что может быть такой язвой. Вдруг в его душе проснулась сильнейшая изжога, которую он не знал, как затушить.

– «Умирающего лебедя» Сен-Санс сочинил.

– Спасибо, я в курсе, просто я говорю о гении, «Лебединое озеро» огромно, мало ли там умирающих лебедей.

– Что ты хочешь этим сказать?

– В женщинах столько слабости, что потом она становится их силой.

Он вспомнил фразу Нади, которая засела у него в голове: «Сначала ты игнорируешь мои желания, потом меня. Ты научил меня жить без тебя. Я поверить не могла, что так можно».

«Нет, Надя, так нельзя, даже вредно, – ответил он ей про себя. – Сразу заведутся какие-то козлы, козлы всегда тянутся к сильным женщинам». Феликс посмотрел на бородку писателя, которая действительно была козлиной.

– В каком стиле вы пишете?

– Не знаю, однажды я закурил прямо на встрече с читателями, и все решили, что я романист.

– Романисты умеют напустить дыму, чтобы затуманить голову.

– Это только для того, чтобы люди перестали рассчитывать на других и занялись собой.

– В мире и так все просчитано, и люди продолжают просчитывать. Скоро случайность будет в Красной книге. Мы даже встретиться случайно уже не можем, потому что все встречи тоже просчитаны и все расставания. Недавно мне одна знакомая рассказала, что живет с нелюбимым мужем. Я спросил, почему она не разведется. Она сказала, что разведется через год, потому что ей надо собраться с мыслями и рассчитать бюджет. Я сразу представил, как она целый год будет собирать свои